КОНТАКТЫ:
+7(812)946-57-56
info@historical.pro
Воспоминания начальника штаба 27-1 пехотной дивизии

Букалова С.В. - Первая мировая: последняя война империй

Объявление 1 августа – дня вступления России в Первую мировую войну –  новой памятной датой официального календаря превращает приближающееся столетие начала Первой мировой войны из исторической даты в публичное событие. Это обстоятельство неизбежно ставит перед историками данного периода проблему публичной оценки и трактовки событий почти уже столетней давности. Между тем коренные вопросы о роли России в грандиозном столкновении народов начала ХХ века, о её целях в войне – всё ещё имеют однозначного ответа.

В недалёком будущем нас ожидает активное обращение СМИ к тематике Великой войны. Широкие массы в очередной раз услышат, что в войне участвовало 38 государств пяти частей света, население которых составляло 87% человечества, что и придавало войне мировой характер. Эти расхожие цифры отвлекают внимание от фактов, действительно значимых в понимании причин и характера войны. В самом деле, много ли значило для жителей Кубы вступление их страны в войну 16 декабря 1917 года? Более продуктивным будет напоминание о том, что в сражениях принимали участие войска 17 стран (считая японцев в Циндао и португальцев в Мозамбике), ареной же боевых действий стали 22 государства и зависимые территории. При этом не вызывает сомнения, что исход войны решался на Западном и Восточном фронте, прочие же театры боевых действий носили второстепенный характер, демонстрируя хитросплетение амбиций и дипломатических расчётов участников войны.

Обе мировые войны начались в Европе, так как в этом регионе пересекались интересы ведущих геополитических сил мира. Простое описание событий Первой мировой войны приводит к пониманию того, что она носила скорее континентальный, чем всемирный характер. Правда, именно на этом континенте решались судьбы всего мира. Подобные моменты афористично обобщены знаменитым геополитиком, автором известной концепции «Столкновения цивилизаций» Сэмюелем Хантингтоном, который назвал конфликты Новой и Новейшей истории «гражданскими войнами Запада».  Недаром период 1914-1945 годов всё чаще рассматривают как единое целое, называя иногда «Второй Тридцатилетней войной». Принимая эту точку зрения относительно предмета нашего рассуждения, происхождение Первой мировой войны следует связывать с процессами, протекавшими внутри западного мира.

Следует отметить, что всеобщим достоянием чаще всего становится именно повод к началу боевых действий, на котором строится военная пропаганда. Её задача состоит в том, чтобы оправдать воюющую сторону и представить участие в войне как защиту собственной безопасности от вражеской агрессии или угрозы таковой, либо как восстановление справедливости, либо как помощь слабому. Отметим, что две последние категории лежат в этической области, то есть вне материальной сферы. Однако для мобилизации общества к ведению продолжительной войны одних только напоминаний о её поводе становится недостаточно. Необходима формулировка общественно значимых целей борьбы.

Анализ конкретных целей воюющих сторон по схеме, предложенной Р. Ароном в его фундаментальном труде «Мир и война между народами», приводит к выводу о том, что ставками в войне были провинции (Эльзас, Галиция), стратегические позиции (Черноморские проливы, побережье Фландрии), религиозные символы (Константинополь)[1]. Отметим, что наиболее принципиальное пересечение интересов участников войны имело место опять-таки в Старом Свете, преимущественно – в Европе.

 

Другим шаблоном, искажающим представление о внутренних пружинах всеевропейской трагедии, стало не менее афористичное определение природы Первой мировой, данное в своё время В.И. Лениным, охарактеризовавшим её как «войну за передел уже поделенного мира». Именно на этой характеристике основываются школьные учебники, рассказывая о соответствующем периоде истории. Данная точка зрения акцентирует внимание на навязчивом стремлении европейских держав к колониальным захватам, в результате чего причины войны выносятся вовне, за пределы Европы – что совершенно никак не согласуется с реальной географией сражений, о чём было сказано выше.

Продолжающее существовать представление о Первой мировой как об империалистической войне требует дать краткую оценку значения колоний для развития европейских государств в начале ХХ века.

В современной историографии колониализм представлен как система, прошедшая в своём развитии следующие периоды:

1.) От Великих географических открытий до кризиса «старого порядка» в Европе. Его главная черта – преобладание ввоза заморских товаров в Европу.

2.) Эпоха промышленного капитализма в Европе и Северной Америке (конец XVIII – вторая половина XIX века), характеризовавшаяся растущим вывозом товаров из Европы.

3.) Эпоха империализма, на протяжении которой постоянно увеличивается вывоз капитала из метрополий в колонии, что имеет масштабные последствия в том числе и для стран Запада: например, Великобритания, перекачивая капиталы в колонии с выгодой для частного бизнеса, начала отставать в темпах обновления постоянного капитала в метрополии и экономического роста в целом; политические цели колониальной системы стали превалировать над экономическими, и колонии начали приносить убытки[2], что делало колониальную гонку довольно абсурдной.

Лозунгом большей части европейских колониальных захватов конца XIX века может служить знаменитый комментарий, которым госсекретарь Российской империи А. А. Половцев в своем дневнике сопроводил взятия русскими войсками Ташкента: «Никто не знает почему и зачем. Есть все-таки что-то эротическое в происходящем на границах нашей империи[3]».

При оценке экономической природы колониального освоения мира, начиная с эпохи Великих географических открытий, непосредственно-экономический эффект приобретения колоний обычно просто не оценивается. За исключением легендарного американского золота, вывоз которого из колоний Испании и Португалии за несколько десятков лет удвоил количество драгоценного металла в Старом Свете, заморские колонии никогда не давали непосредственной прибыли, соизмеримой с внутренним производством самих метрополий.

Потребность в защите коммерции и стратегических позиций на планете от посягательств амбициозных конкурентов не играла сколь-нибудь важной роли, поскольку на фоне объёмов внутреннего и взаимного экономического обмена между индустриальными странами объём колониальной торговли был мизерным. В реальности колонии поглощали больше ресурсов, чем производили. Рядовые жители метрополий, насколько можно судить, не выигрывали практически ничего от обладания имперскими владениями. Так, до 1875 года уровень колонизации Африки почти не менялся на протяжении двух столетий. Единственной важной статьёй экспорта оттуда было пальмовое масло[4].

Пик колониальной активности европейских государств, приходящийся на вторую половину XIX века, совпадает с пиком миграционной активности европейских народов и, соответственно, с максимальными темпами прироста европейского населения.Несмотря на эмиграцию в Новый Свет 25 млн. человек, увеличившееся материальное благосостояние привело к совокупному росту европейского населения на 32%. Именно постоянный приток избыточного населения из метрополий был необходимым условием функционирования колониальных институтов: администрации, судебной системы, армии, полиции, а самое главное - условием роста белой переселенческой общины[5].

Как мы видим, накануне мировой войны колонии стали объектом экспорта капиталов и избыточного демографического потенциала западных стран. В то же время престиж, связанный со статусом страны-метрополии, был велик, и экономическая ценность территории зачастую носила дополнительный символический характер по отношению к интересам могущества и престижа, связанного с захватом или удержанием территории. Имперские авантюры создавали вполне определённый идеологический фон жизни метрополии: работали на обострённое национальное самосознание, поднимали общественный авторитет армии и усиливали недоверие к соседям-европейцам – способствовали развитию воинственного патриотизма.

Следовательно, одно лишь стремление к абстрактной территориальной экспансии не может быть принято в качестве движущей силы столь долгого и кровавого европейского конфликта. Представляется плодотворным включение геополитической парадигмы (как самого общего представления о связи политической организации общества и территориальной основы его существования) в общую систему научных представлений о происхождении Первой мировой войны.

Базовой категорией геополитики является актор – её действующий субъект, обладающий пространственным измерением. Наиболее многочисленную и конституированную группу акторов составляют государства. В геополитике государство рассматривается прежде всего как политически организованное пространство. При этом конкретные формы политической организации общества могут различаться.

Сегодня преобладающей формой такой организации, получившей всеобщее распространение и признание, стало суверенное национальное государство. Источником власти в нём является политическая нация, котораярассматривается не как этническое, а как институциональное понятие, согражданство. Политическая нация трактуется как однородная социально-экономическая, культурно-политическая и духовная общность людей, сложившаяся в границах государства. Чаще всего нация складывается внутри политических границ под влиянием наиболее крупной народности как форма территориально-экономического сплочения, политического и культурного развития жителей этой территории. В формировании нации огромную роль играет деятельность гуманитарной и творческой интеллигенции, создающей литературный язык, представление об исторической преемственности и культурной идентичности.

Однако нельзя забывать о том, что в начале ХХ века ведущие участники международных отношений имели совсем иную форму политической организации – они были империями. Если нация — это относительно гомогенное пространство универсальных прав, обязанностей, культуры и языка, то империя — принципиально гетерогенное, полиэтническое и мультикультурное общество. Английский исследователь А. Пагден называет империей политию, объединяющую несколько сообществ[6].

За понятием «империя» стоит не столько определённая форма государственного устройства, сколько государственно-территориальная организация очень большого и разнообразного пространства. Империя – политическая система, объединяющая под началом жёсткой централизованной власти разнородные этнонациональные и административно-территориальные образования на основе отношений метрополия-колония[7]. Большинство государств, которые можно назвать империями, по форме политического устройства были либо монархиями, либо демократиями, которые ограничивали права и свободу жителей колоний. Даже если метрополия была демократией, она не предоставляла жителям покорённых колоний права голоса в решении общеимперских проблем[8]. К общим системообразующим признакам империи относят: экспансионистский способ расширения территории и её масштабность; выделенность центра и окраин; полиэтнический и многоконфессиональный состав населения при доминирующем положении титульной нации.

Империи представляли собой политические парадоксы. Их природа была неразрывно связана сострыми проблемами интеграции и безопасности. Поиски интегральных оснований имперской целостности велись в русле унификаторской парадигмы[9]. В многонациональных империях конца XIX - начала ХХ века повсеместное распространение получают попытки элиты метрополии сделать национальную идентичность основой государственности. Е.Т. Гайдар признавал, что национальные чувства – один из сильнейших инструментов политической мобилизации в обществе, особенно не имеющем традиции демократического управления[10].

Основной геополитической характеристикой Европы в XIX веке был процесс обретения нациями своей государственности. И если мы легко соглашаемся с тем, что по мере развития национальной буржуазии и интеллигенции возникает политический национализм на окраинах империй – следует признать, что сходные явления происходили и в метрополиях.

Зримым выражением этого процесса стало появление и распространение в европейских странах такого стиля искусства, как национальный романтизм. Повсюду в Европе творческие искания художников того времени приводили к осознанию богатства собственного художественного наследия и созданию искусства, отмеченного глубоко национальными чертами.

В начале ХХ века Европа представляла собой клубок имперских и националистических противоречий. Под покровом внешнего спокойствия агрессивный национализм и милитаризм постепенно охватывали все сферы. Именно развитие внутри империй этнического национализма стало силой, породившей в обстановке мирного сосуществования потенциальную агрессию, достаточную для ведения продолжительной кровавой войны в самом сердце Европы. Уместно будет процитировать английского философа и социального антрополога, профессора Лондонской школы экономики Э. Геллнера, утверждавшего, что «в эпоху массового национализма общество поклоняется самому себе, всё более открыто и неистово»[11].

Поскольку воснове гражданских войн лежит прежде всего ценностный, идеологический конфликт, его же следует включать и в структуру представлений о происхождении Первой мировой войны – как гражданской войны Запада. Ещё Ницше объявил, что ХХ век будет веком войн во имя философских принципов[12]. И хотя начиная с XVIII столетия распространялось мнение, что торговля, затем промышленное развитие и наука, а потом революция по-марксистски приведут к исчезновению конфликтного взаимодействия наций, ни экономический гений индустриального капитализма, ни политический гений конституционного правления не смогли противостоять этническому национализму.

В предложенную систему координат достаточно удачно могут быть вписаны как цели Российской империи в войне, так и стратегия её отношений с противниками и союзниками. В официальной пропаганде это направление было положено в основу идеологической схемы о войне за воссоединение с Матерью-Русью (Великороссией, Малороссией и Белоруссией) также Червонной и Угорской Руси, именуемых также Подъярёмной Русью[13].Константинопольско-дарданелльское направление вписывается в алгоритм включения в государственную территорию символических точек, значимых для пространства православной духовности (не исключая и Святой Земли).

Ошибкой было бы называть в качестве причин войны желание достичь определённых целей, не анализируя содержание самих целей. Для России, сполна обеспеченной всеми видами ресурсов для устойчивого развития, конкретными ставками в войне были территории, значимые в контексте парадигмы её становления как национального государства на основе идеологии, сочетавшей этнические и религиозные компоненты.

Когда мы размышляем о возникновении войн в ХХ веке, больше всего надо опасаться упрощений. Европейские войны и конфликты возникали из сонма противоречий, стремлений, надежд, догм и случайностей. Познание таких грандиозных явлений, как мировые войны, никогда нельзя считать полностью завершённым. И всё же общая схема происхождения Первой мировой войны, на наш взгляд, нуждается в дополнении ценностными ориентациями участников войны  (при том, что категория тотальной войны максимально расширяет круг участников), которые формировались в индивидуальном сознании военной пропагандой и общим информационным фоном.

В политике, как заметил французский философ Жак Эллюль, не существует реальности – есть вера в неё и её приятие[14]. Стратегия поведения политической элиты определялась образами ситуации с ее историей и ожидаемым будущим, образами самого индивида или сообщества в этой ситуации и в соотнесении с их ценностями, символами и мотивами.



[1] Арон, Р. Мир и война между народами / под общ. ред. к.пол. наук Даниленко В.И..- М.: NOTA BENE, 2000.-  С.122.


[2] Колониализм // Большая Российская энциклопедия: Т.14.- М.: Изд-во БРЭ, 2009.- С.523-524.


[3] Цит. по: http://ru.wikipedia.org/wiki/ %D0%A8%D1%82%D1%83%D1%80% D0%BC_% D 0%A2%D0%B 0 % D1%88%D0%BA%D0%B5%D0%BD%D1% 82%D0%B0


[4] Осборн, Р. Цивилизация. Новая история Западного мира / пер. с англ. М.Колопотина.- М.: АСт: Астрель, 2010.- С. 616-643.


[5] Бурдуков, П.Т. Пределы падения (Устойчивое развитие России - демографический аспект) //Алтай. – 1999. - № 6. – С.129-142. 


[6] Волкова, И. Русская армия в русской истории.- М.: Яуза, Эксмо, 2005.- С. 176.


[7] Даниленко, В.И. Современный политологический словарь.- М.: NOTA BENE, 2000.- С.319.


[8] Гайдар, Е.Т. Гибель империи. Уроки для современной России. 2-е изд., испр. и доп.- М.: РОССПЭН, 2007.- С.60.


[9] Волкова, И. Ук. соч..- С. 263.


[10] Гайдар, Е.Т. Ук. соч. С.32, 43.


[11] Национализм // Даниленко, В.И. Ук. соч.- С. 525.


[12] Арон, Р. Ук. соч.- С.327.


[13] Орловские Епархиальные Ведомости 1914 г. № 44 Неоф. отд. С.1187. На Балканах Россия добывает ключи от своего собственного дома. Там же. 1915 г. № 16 Неоф. отд. С.381. Речь обер-прокурора Св. Синода В.К. Саблера перед воспитанниками и преподавателями Орловской духовной семинарии.


[14] Цит. по:  Пропаганда // Даниленко, В.И. Ук. соч.- С. 701.




Анонс книги "Женские батальоны" Журнал Великая Война Ставропольская дева